В гостях у долгожительницы

Рудакову Надежду Александровну мы застали за вязанием очередной детской жилетки. Ничего бы в этом не усмотрели удивительного, если бы не возраст мастерицы. Родилась она в 1929 году, а записали 1931‑м. Так что даже по паспорту ей нынче исполнится 92 года. Рудакова – старейшая жительница д. Шубки и одна из немногих долгожителей Руднянского района. Именно этот факт и привел нас в уютный, чистый домик Надежды Александровны, где она проживает с сыном, и где во всем виден порядок, каждая вещь располагается на предназначенном ей месте.

Газета неоднократно упоминала, что за коллективом редакции несколько лет назад Администрация района закрепила для ухода могилу периода Великой Отечественной вой­ны на гражданском кладбище в д. Шубки. И с тех пор меня не оставляет желание узнать, кто же все‑таки в ней похоронен?

Могила учтенная в документах военкомата и во всех официальных источниках. Считается, что в ней похоронен неизвестный военнослужащий, погибший в 1941 году. За помощью обращалась я к тем, кто раньше жил, работал в Шубках: к учителям, сотрудникам сельсовета. Но свет на те далекие события не пролил никто: слишком много утекло времени, забрав с собой тех, кто помнил вой­ну. Единственное услышала новое предположение, что вроде бы не только солдат там похоронен. Местный зав. фельдшерским пунктом Шаловская Г.А. посоветовала поговорить еще и с Рудаковой. Надежда Александровна родилась в Шубках, здесь прожила всю свою жизнь. Когда началась вой­на, ей исполнилось 12 лет.

– Помню хорошо тот день. Незнакомый военный человек появился в деревне в начале вой­ны. Все что‑то писал в школе, обложившись книгами. Когда нагрянули немцы, он не успел спрятаться или уйти, – рассказывает женщина. – А потом по деревне пронесся слух, что фашисты порубили его на куски (скорее, четвертовали. – Прим. ред.). Мы хотели сбегать, посмотреть, но мама взяла прут: «Куда, ненормальные, понесетесь, чтоб и вас убили?» Деревенские после выкопали могилу на краю кладбища и похоронили страдальца».

Вот и вся информация, после которой появилось еще больше вопросов. Что этот военный делал в школе? Может, как разведчик-­радист, передавал какие‑то сведения? Здесь же, рядом со школой, прогремел второй залп «Катюши». Может, он был каким‑то образом связан с батареей Флерова? И почему немцы не отправили его в лагерь, не расстреляли, а так жестоко расправились? Что такого узнали о нем, что пришли в подобную ярость?

И еще Надежда Александровна подтвердила, что в могиле лежат не только останки героя вой­ны. В деревне летом 1941 года появился откуда‑то мальчик-­сирота, по его словам, родителей у него не было. (Может, он прибился в Шубки с разбомбленного на станции поезда из детьми с детских домов Белоруссии?) Он ходил по деревне, просил что‑нибудь из еды. Местные его подкармливали. В один из дней ему на пути встретился немец, который со всей силы ударил мальчишку по голове палкой. Удар оказался смертельный. «Женщины завернули мальчика в холстину, положили в вырытую ямочку рядом с ранее захороненным военным и закопали», – продолжила свой рассказ Надежда Александровна.

Деревня, помеченная с самых первых месяцев вой­ны кровью безвинных душ взрослого и ребенка, жила в постоянном страхе, ожидании самого ужасного. Вскоре Надежду и женщину из их деревни заставили гнать скот в Белоруссию, сопровождал их местный полицай, который при каждом подвернувшемся случае бил их палкой. Домой уже не надеялись вернуться. Но оставив животных в указанном месте, пошли обратно. Босиком, хотя уже начинались холодные утренники.

Из дома их семью выгнали немцы, жили в холодном сараюшке. А потом и вообще в лесу прятались. «Натерпелись, наголодались, – не хочу даже вспоминать», – Надежда Александровна отмахивается рукой от назойливых горьких воспоминаний. И я перевожу разговор в иное русло – освобождение деревни в 1943 году. «Шубки немцы оставили 6 октября, а мы вернулись из леса 10 октября, когда встретили наших солдат и они сказали, что врага погнали дальше и мы можем жить спокойно».

Отец Надежды Александровны на Финской отморозил ноги, долго лечился в госпитале, вплоть до начала вой­ны. На фронт не попал, прятался от немцев. Дождался наших и его взяли на железную дорогу. А так как он был хороший портной, то вскоре его рукам нашли иное применение. До конца вой­ны обшивал наших солдат.

Надежду вместе с такими же девчонками отправили на работу на аэродром в д. Шубки (в округе было, кроме Шубковского, еще 2 аэродрома – около деревень Стрелка и Дубровка). Тяжело приходилось, особенно весной, когда на аэродроме кололи лед. Но радовало то, что свободны, что вой­на отодвигается все дальше на запад.

После вой­ны доила коров на ферме, убиралась в местной школе, топила печки в школьном интернате, еду детям раздавала, мыла посуду.

Дома всегда держали большое хозяйство. В нем, кроме коров, свиней, были кролики, утки, другая живность. Муж Александр Афанасьевич работал трактористом в совхозе «Ударник», несколько лет назад его похоронили. Надежда Александровна живет с сыном Виктором. Дочь Наташа и внук Александр живут и работают в Москве. Стараются приезжать каждый месяц. Наталья делает генеральную уборку, а Виктор потом поддерживает чистоту и порядок в доме. Дочь не раз звала к себе. Но не может мать оставить дом, в котором прожито столько лет и где все нажито своим мозолем и экономией не то что руб­ля – каждой копейки.

Надежда Александровна и сама не сидит без дела. Вяжет и крючком, и спицами. «Есть еще варю, тыквы доволе вырастили. Люблю и кашу из нее, и суп. Тяжелую пищу желудок плоховато воспринимает, а с тыквой мне хорошо», – делится хозяйка. Весной она вместе с сыном выходит в огород: горох, фасоль сажает. Зимой, если сын где задержится, вытопит плиту. Печку русскую уже не используют, только кот Сема там периодически греется (тепло идет от плиты).

Видя, что я бросаю взгляд на часы, моя собеседница останавливает меня: «Не смотрите на время. Не торопитесь. И мне веселей, время быстрее проходит». И мы продолжаем беседовать. О том, как жили прежде, питаясь со своего хозяйства, огорода, с речечки, где вдоволь водилось рыбы, а в лесу – грибов, ягод. Поделилась Надежда Александровна рецептом заготовки грибов на зиму, которые собирает сын. Рассказала, что недавно приезжала к ней бригада врачей на профилактический осмотр: слушали ее, делали кардиограмму, кровь брали на анализ. Добрым словом отзывалась о бывшем хирурге И. Я. Буялове, который спас ее сына.

Все переживала: «Миленькие мои, ничем вас не угостила», хоть мы изначально, не желая обременять хозяйку хлопотами, отказались категорически от чая.

Уезжать действительно не хотелось. Встреча с такими людьми, как Надежда Александровна, – мудрыми, рассудительными, искренними, подпитывает вдохновение, добавляет положительных эмоций. Как подумаешь, что им пришлось перетерпеть, как настрадаться, то твои проблемы уже представляются проблемами, не заслуживающими чрезмерных терзаний. Видевшие вой­ну воочию, все они всегда повторяют одну и ту же фразу: «Все можно пережить, лишь бы не было вой­ны».

Надежда Александровна немного пролила свет на интересующий меня вопрос. Но все равно он остается вопросом. Не знаю почему, но этот погибший военный не дает мне покоя. Иногда кажется, что разгадка совсем рядом, и что я просто не имею права махнуть на все рукой. Необъяснимое чувство, но оно меня не покидает. Надеюсь, что после публикации найдутся еще очевидцы или их дети, кто дополнит рассказ Надежды Александровны.

Людмила Азаркевич
Фото Сергея Соболева

Социально значимый проект «Время помнить»

(Опубликован в газете «Руднянский голос» № 13 от 30 марта 2023 года.)